УМОЛЧАНИЕ КАК НАМЕРЕННАЯ НЕДОСКАЗАННОСТЬ

Л.П.Докучаева

БГПУ, Благовещенск

Семантика умолчания как намеренная недосказанность является самостоятельным значением в языке, обусловленным разнообразными интонациями говорящего: смягчить выражение, сказать так, чтобы предвосхитить возможное возражение, приукрасить, ввести в заблуждение, обмануть, заинтересовать, сделать речь более убедительной. Современная лингвистика характеризуется возрастающим интересом к исследованиям стратегии речевого воздействия (языковая игры, языковое манипулирование, языковая демагогия и т.д.), т.е. интерес представляют не только прямые, но и опосредованные, косвенные способы выражения мысли, к которым можно отнести умолчание.

Умолчание (aposiopesis, passing over in silence, preterition, becoming silent, maintaining silence, interruption, interpellation) берет свое начало в классической греческой литературе как риторическая фигура, при которой мысль выражается не до конца, происходит экспрессивный обрыв в высказывании, дающий слушающему или читающему возможность домыслить то, что осталось невысказанным. Эта фигура изменялась в историко-литературном процессе, что связано с социокультурной историей умолчания. Издревле известно, что «молчание – ограда мудрости», «слово – серебро, молчание – золото». Римский Папа Бонифаций УШ, запугав кардиналов, провозгласил: «Qui tacet, counsentire videtur» (Кто молчит, будет рассматриваться как согласный). Оттуда произошла шутка тиранов: молчание – знак согласия. На деле молчание бывает чаще всего скрытой угрозой. Паскаль в «Мыслях» писал: «вечное безмолвие этих бесконечных пространств пугает меня». Преднамеренное умолчание может быть результатом всплеска эмоций, нежеланием говорить всю правду или избежать более резких выражений, неуместных в определенной ситуации. Умолчание широко используется при манипулировании сознанием, но проводится это скрытно, что обусловлено особенностями манипуляции, когда скрывается правдивая информация и не сообщается ложная. П.Экман рассматривает умолчание как понятие, коррелируемое с искажением [8, c. 29]. Искажение как ложь воспринимается более негативно, чем умолчание (утаивание, т.к. у лжи существует «явная негативная презумпция»), в то время как у умолчания она может отсутствовать или быть хорошо замаскированной. Экман продолжает, что умолчание более предпочтительно, т.к. может быть более выгодно; смолчать легче, чем обмануть, чтобы не быть уличенным во лжи; предосудительно, чем прямое искажение, умолчание пассивно; умолчание легче оправдать в случае изобличения.

Ж. Женнет рассматривает умолчание как нулевую степень, характеризуемую отсутствием знака и вполне опознаваемую по значению. Умолчание может сигнализировать о простоте выражения, но простота эта более чем маркирована, ибо это риторическая фигура, имеющая специфическую сферу употребления. Из опыта лингвистики известно, что «феномен нулевой степени – это неоспоримый признак наличия системы». «Существование нулевой фигуры… показывает, что язык риторики достаточно насыщен фигурами, чтобы пустая ячейка указывала на полноценный смысл: риторика – это система фигур» [2, c. 207].

Умолчание предполагает весьма сложную и не до конца изученную «технику семантического ускользания» [2, c. 204], неоднозначного, неопределенного смысла, что и составляет их истину. Умолчание избавляет от «давления социального смысла» - смысла изреченного и оттого мертвого, - сохраняя как можно больше эту открытость, неопределенность знаков, которая дает возможность «дышать» (Essais Critiques). Эту же мысль развивает Сартр, замечая, что значение данной фигуры не заключено в составляющих ее словах, но зависит от расстояния между этими словами и теми, которые читатель мысленно различает за ними «в процессе постоянного преодоления того, что написано». Умолчание относится к классу фигур, за которыми закреплена определенная психологическая значимость, которая может быть либо импрессивной, либо экспрессивной, в соответствии с характером передаваемого в речи отклонения.

Умолчание, как выражение сомнения, неопределенности, передается в рассказе Джеймса Джойса «The Boarding House». “And her thoughtfulness! If the night was anyway cold or wet or windy there was sure to be a little tumbler of punch ready for him. Perhaps they could be happy together…” [1, c. 128].

Возмущение, нежелание продолжать беседу, чтобы не дать волю чувствам, передается в рассказе К.Mansfield “Miss Brill”. “What has been happening to me?” said the sad little eyes. Oh, how sweet it was to see them snap at her again from the red eiderdown! …But the nose, which was of some black composition, wasn’t at all firm. It must have a knock, somehow. Never mind – a little dab of black sealing-wax when the time came – when it was absolutely necessary… Little rogue!” [1, c. 178].

В поэзии S.Plath эффект умолчания поддерживается повтором ключевого слова “kill” как реализация градации с неожиданно резкой концовкой. Недосказанная часть текста компенсируется читательской интерпретацией содержания. “I am incapable of more knowledge. / What is this, this face / So murderous in its strangle of branches? - / It petrifies the will. These are the / isolate, slow faults / That kill, that kill, that kill …” [9, c. 440]. Двойное умолчание в произведении С.Плат создает эффект угрожающего напряжения. The woman is perfected. / her dead / Body wears the smile of accomplishment…/ Each dead child coiled, a white serpent. / One at each little / Pitcher of milk, now empty. / She has folded / Them back into her body as petals / Of a rose close… [9, c. 440]/

Явление умолчания компенсируется множеством его толкований, которые можно продолжать бесконечно [7, c. 228]. Эту же мысль развивал и Кант, который считал, что эстетическая идея – это то, что выражается искусством, «искусство выражает то, чего нельзя сказать с помощью языка; это изначальная невозможность обусловливает компенсаторную деятельность, когда говорят не о том, чего невозможно высказать, а о бесконечном количестве побочных ассоциацией, вызываемых основной неизрекаемой идеей».

Фигура умолчания связана с ораторским приемом, который называется «держать паузу», т.е. молчать продолжительное время, при этом, не шокируя людей и поддерживая их в том эмоциональном состоянии, и давая им возможность испытывать это состояние достаточно долго [3, c. 184]. Держать паузу означает взять таймаут, чтобы выиграть время, когда все находятся в сложной ситуации.

Умолчание предполагает требование автора о необходимости расшифровать пробел, реконструировать контекст до цельности [5, c. 58], т.к. оно активизирует мысль читателя подобно загадке. Графическим средством выражения фигуры умолчания служит знак многоточия (suspension marks).

Исследуя фигуру умолчания с точки зрения временного понимания языка можно сказать, что это система закодированных значений и недоговоренности, ибо педантизм досказывания делает восприятие автоматизированным и нагоняет скуку. Базовым для семантики умолчания является значение неопределенности. Специфика категории умолчания состоит в семантической редукции средств ее выражения, это сокращение доли информации, сокращение числа дифференциальных признаков.

На наш взгляд, умолчание следует отличать от сходных языковых понятий, таких как смысловой пропуск, эллипсис, эзопова речь, коммуникативно-значимое молчание, вуалирование референции, ложь как искажение смысла, эвфемия, подтекст. Искусство слова нуждается в умолчаниях, ибо умолчание как и эвфемизмы происходит от древней табуации. Культуры без системы табу быть не может. Когда такая система устаревает, ее ломают и строят новую.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Английский рассказ ХХ века. Сб. 2 на англ. яз. / Сост. Н.А.Самуэльян. М.: Изд-во «Менеджер». 330 с.

2. Женетт Ж. Работы по поэтике. Фигуры. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. Т. 1. 569 с.

3. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория практика речевой коммуникации. 4-е изд. М.: Дело, 2002. 480 с.

4. Матюшкин В.С. Умолчание и двусмысленности в рекламе: взгляд с позиции // Маркетинг в России и за рубежом. 2004. С. 89-99. С. 4.

5. Назаров Р.Г. Фигура умолчания в русской литературе // Поэтика русской и зарубежной литературы: сб. статей. Уфа: Гилем, 1998. С. 57-71.

6. Пеппель Л. Фигура умолчания в политическом дискурсе. Логический анализ языка: Языки этики // Языки русской культуры / отв. ред.: Н.Д.Арутюнова. 2000. 448 с.

7. Тодоров Цветан. Теории символа; пер. с фр. Б.Нарумов. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 384 с.

8. Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 1999.

9. The Pelican Guide to English Literature. Penguin Books, vol. 7. Great Britain. 1981. 623 p.

10. A World of Fiction. Addison Wesley Publishing Company Inc. 1995. 286 p.